Сэмюэль Дилэни - Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен]

— Вот что она говорила мне: карты первоначально принадлежали цыганам, и поэтому цыгане знают: они всегда лгут. И никогда не верят им.

Катин улыбнулся.

— Весьма романтичное примечание. Скажу только вот что: не может быть, чтобы все эти символы, пройдя через пять тысяч лет мифологии, были практически бессмысленны и не имели бы никакого отношения к человеческим мыслям и поступкам. К несчастью, я знаю слишком много об этих символах, чтобы отмести их. Однако мне интересно все, что ты сказал. Так эта женщина, с которой ты жил, когда был ребенком, она гадала по картам Таро, но настаивала на том, что они лгут?

— Да, — он снял с колен футляр. — Только…

— Только что? — спросил Катин, когда Мышонок умолк.

— Только однажды ночью, перед самым рассветом… Кругом были одни цыгане. Мы сидели в пещере и ждали. Мы все были очень напуганы, потому что что-то должно было случиться. Взрослые шептались об этом, но когда кто-нибудь из детей подходил близко — замолкали. И в эту ночь она гадала на картах — так, как если бы они не лгали. А все сидели вокруг костра в темноте и слушали, что она читает по картам. А на следующее утро кто-то рано разбудил меня, когда солнце еще только поднималось над городом между гор. Все исчезли. Я шел не с мамой — с женщиной, которая гадала на картах. Я никого из них больше не увидел. Те, с кем я шел, вскоре тоже исчезли. И я двинулся к Турции совсем один, — Мышонок в задумчивости провел большим пальцем по коже футляра. — Но той ночью, когда она гадала на картах, я помню, что я был сильно испуган. Они тоже были испуганы, понимаешь? И не говорили, чем. Но что-то напугало их до такой степени, что они решили спросить совета у карт, хотя знали, что карты — это ерунда.

— Я это понимаю так, что, когда ситуация становится серьезной, люди вспоминают о своем здравом смысле и отбрасывают предрассудки, пока опасность не минует, — Катин задумался. — Что, как ты думаешь, могло случиться?

Мышонок пожал плечами.

— Возможно, за нами гнались. Ты знаешь, как это бывает с цыганами. Все думают, что цыгане воруют. Это так. Может быть, за нами гнались из города. Никто на Земле не любит цыган. Вот почему мы не работаем.

— Ты-то работаешь, Мышонок, и работаешь много. Поэтому я и удивлялся, что ввязался в эту ненужную затею с Тай. Ты потеряешь свое доброе имя.

— Я не был с цыганами с того времени, когда мне было лет семь-восемь. А кроме того, я заимел разъемы. Хотя их у меня и не было, пока я не поступил в Куперовскую Академию Астронавтики в Мельбурне.

— Правда? Тебе тогда должно было быть лет пятнадцать-шестнадцать. А это, конечно, много. На Луне мы обретаем свои разъемы годам к трем-четырем, так что мы можем подключаться к школьным обучающим компьютерам. — На лице Катина вдруг появилось ошеломленное выражение. — Ты хочешь сказать, что на Земле была группа взрослых мужчин и женщин, а с ними и дети, которые бродили от города к городу, из страны в страну, и все они были без разъемов?

— Да. Именно так.

— Не так-то уж много работ можно делать, не имея разъемов.

— Конечно.

— Ничего удивительного, что твоим цыганам приходилось переходить с места на место. Группа странствующих взрослых людей, не имеющих возможность подключиться к машинам! — он покачал головой. — Но почему вы их не имеете?

— Таковы цыгане. У нас их никогда не было. Они нам никогда не были нужны. У меня есть разъемы, потому что я был одинок и… ну, я полагал, так будет легче. — Мышонок уронил руки на колени. — Но это все-таки не причина, чтобы выгонять нас из города, где мы остановились. Однажды, помню, они поймали двух цыган и убили. Их избили до полусмерти, потом отрезали руки и повесили вниз головой, и они истекли кровью.

— Мышонок! — лицо Катина исказилось.

— Я был совсем ребенком, но я помню. Может быть, это и заставило, в конце концов, маму решиться спросить совета у карт, хотя она в них и не верила. Может быть, это и заставило нас разойтись в разные стороны.

— Только в созвездии Дракона, — выдавил Катин. — Только на Земле!..

Смуглое лицо повернулось к нему.

— Почему, Катин? Продолжай, говори мне, почему с нами так обращаются? — В его словах не было вопросов. Только обида.

— Потому что люди глупы, узколобы и боятся всего непонятного. — Катин закрыл глаза. — Вот почему я предпочитаю луны. Даже на самой большой луне трудно встретить такое количество людей, чтобы могли произойти подобные вещи. — Глаза его раскрылись. — Мышонок, прими во внимание вот что. У капитана фон Рея есть разъемы. Он один из богатейших людей Вселенной. Они есть и у любого регистратора, горняка, дворника, бармена, и у тебя. В Федерации Плеяд и в Окраинных Колониях существуют феномены, возникающие вследствие слияния культур и проявляющиеся, в частности, в том, что все машины воспринимаются как непосредственное продолжение человека, это, как очевидное, признается всеми социальными слоями со времен Аштона Кларка. И до этого разговора я бы сказал, что феномен слияния культур имеет место и на Земле. Но ты напомнил мне, что в мире наших предков до сих пор существуют культурные анахронизмы. Подумать только, что группа не имеющих разъемов цаган — истощенных, ищущих работу там, где никакой работы нет, предсказывающих судьбы способом, который сами они уже перестали понимать, в то время, как вся Вселенная достигла понимания того, чем обладали предки этих самых цыган пятнадцать веков назад, игнорирующих закон Еноха, — входят в город и не расстраиваются тем, что у всех остальных мужчин и женщин имеются разъемы. Закон Еноха? Когда ты подключаешься к большой машине, это называется «стаддинг»: неизвестно, откуда пошло это выражение. Нет, я не понимаю, почему так случилось. Но немного понимаю — как. — Он покачал головой. — Земля — забавное место. Я там учился четыре года, но только сейчас до меня начинает доходить, как мало я в этом разбираюсь. Те из нас, кто родился не там, видимо, просто не в состоянии полностью это осознать. Вся остальная часть созвездия Дракона живет, по-моему, более простой жизнью. — Катин поглядел на карту в своей руке. — Ты знаешь, как называется эта карта?

Мышонок кивнул.

— Солнце.

— Ты знаешь, если бы ты ходил около разложенных карт, гадание вышло бы неверным. Капитан очень хотел, чтобы ему попалась эта карта.

— Я знаю, — пальцы скользнули по ремню футляра. — Карты уже сказали обо мне, стоящем между капитаном и его солнцем, едва только я стащил одну. — Мышонок покачал головой.

Катин протянул ему карту.

— Почему бы тебе ее не отдать? Пока не поздно, извинись за то, что затеял всю эту суету.

С минуту Мышонок молча смотрел под ноги. Потом поднялся, взял карту и побрел через холл.